Литературное братство «серапионов» в первые годы советской власти

Впервые название «Серапионовы братья» было озвучено на первой встрече молодых писателей, решивших объединиться в свое собственное литературное сообщество в феврале 1921 года. Это название стало своего рода отличительным приветственным знаком дружеского союза единомышленников, готовых именовать друг друга «братьями» по литературному цеху – Лев Лунц и Константин Федин, Михаил Слонимский и Николай Никитин, Всеволод Иванов и Николай Тихонов, Михаил Зощенко и Вениамин Каверин, а также их идейные наставники Виктор Шкловский и Корней Чуковский. Вот как блистательный переводчик и литературовед описывал свои ощущения от общения с «братьями»: «Вчера, в воскресение, были у меня вполне прелестные люди: «Серапионы». Сначала Лунц. Милый, кудрявый, с наивными глазами. Хохочет бешено. Через два месяца уезжает в Берлин. Он уже доктор филологии, читает по-испански, по-французски, по-итальянски, по-английски, а по внешности гимназист из хорошего дома, брат своей сестры-стрекозы. Замятин считает его лучшим из «Серапионовых братьев», то есть подающим наибольшие надежды. Потом пришли два Миши: Миша Зощенко и Миша Слонимский. Зощенко темный, молчаливый, застенчивый, милый. Не знаю, что выйдет из него, но сейчас мне его рассказы очень нравятся. Он (покуда) покладист».

Литераторы не случайно выбрали такое название — по знаменитому циклу новелл немецкого романтика Эрнста Теодора Гофмана. В центре сюжета — компания друзей, которая снова собирается вместе после долгой разлуки. Один из них — Киприан — рассказывает историю о своей встрече с сумасшедшим графом П., который вжился в образ скитальца Серапиона, бежавшего в пустыню от гонений римского императора Деция, где и умер мученической смертью. Граф отказывался верить в окружающую его действительность, считая, что реальный мир является лишь иллюзией, плодом человеческого воображения, творимым по воле воображения творческого индивида. Именно этот отказ от принятия объективной действительности стал центральным мотивом всей эстетики немецкого романтизма в целом и поэтики цикла новелл Гофмана, в частности. Для молодых петербургских писателей, собравшихся вместе в 1921 году, принцип свободы творчества, непринужденности творческого воображения и воли художника, способных порождать собственную, субъективную реальность, также стал главным идейным элементом их литературного союза.

Члены объединения «Серапионовы братья»

Началась недолгая история «Серапионовых братьев» в 1919 году, когда при издательстве «Всемирная литература» была создана Студия художественного перевода, которую посещали талантливые молодые литераторы и теоретики искусства. Главным содержанием дискуссий и встреч стали разговоры о принципах и приемах художественного творчества, о сущности и роли творца в создании уникального литературного произведения. Чуть позже Студия перевода преобразуется в Литературную студию, уже полностью посвященную проблемам писательского ремесла. Организаторами встреч были поэт-акмеист Николай Гумилев и переводчик Корней Чуковский, а с лекциями тут вступали Андрей Белый и Виктор Шкловский. К 1920 году численность последователей и поклонников Литературной студии достигла 350 человек. В результате было принято решение создать отдельное литературное объединение, участники которого настаивали на том, что они являются не какой-то особенной литературной школой, а лишь только дружественным союзом критиков, писателей и поэтов, связанных общими взглядами на суть и смысл искусства.

В Ясной Поляне (слева направо): П. Нилин, В. Шкловский, бывший конюх усадьбы И. В. Егоров, А. Сурков, И. Бабель и К. Федин (1938).

«Серапионовы братья» с самого начала заняли прочные позиции на литературном Олимпе молодого советского государства — во многом благодаря опеке и покровительству главного номенклатурного эмигранта Максима Горького, вынужденного уехать за границу по настоянию Ленина, хотя официальной целью считалось лечение. Манифестом литературного объединения стала статья 20-летнего Льва Лунца «Почему мы Серапионовы братья», где со всей откровенностью автор подводит итоги последних кровавых лет отечественной истории и провозглашает новые принципы послевоенного художественного творчества: «В феврале 1921 года, в период величайших регламентации, регистрации и казарменного упорядочения, когда всем был дан один железный и скучный устав, — мы решили собираться без уставов и председателей, без выборов и голосований… Мы считаем, что русская литература наших дней удивительно чинна, чопорна, однообразна… Мы требуем одного: произведение должно быть органичным, реальным, жить своей особой жизнью. Не быть копией с натуры, а жить наравне с природой. Мы говорим: Щелкунчик Гофмана ближе к Челкашу Горького, чем этот литературный босяк к босяку живому. Потому что и Щелкунчик, и Челкаш выдуманы, созданы художником, только разные перья рисовали их».

В подражание традициям романтических литературных объединений начала XIX века и, в первую очередь, знаменитому «Арзамасу», члены «Серапионовых братьев» придумывали себе различные шутливые прозвища: так, Шкловский был известен как брат-скандалист, Лунц — брат-скоморох, Каверин — брат-алхимик. Подобные самоименования были выбраны и в качестве пародии на расхожие литературные типажи из беллетристики, и как аллюзия на причастность к эзотерическому кругу сообщников, похожего на масонскую ложу, но только в сфере решения чисто литературных задач. Прозвищами одаривались не только непосредственные члены «братства», но и все близкие коллеги и сочувствующие — Анна Ахматова, Евгений Замятин, Юрий Анненков.

Альманах «Серапионовых братьев» 1922 года

Основными идейными стержнями объединения «Серапионовы братья» стали декларативная аполитичность и непринятие общепризнанных канонов и норм творчества — так появился жанр «бестолковых романтических новелл» одного из самых одаренных «братьев» Вениамина Каверина, автора повести «Конец хазы» — истории в лучших традициях испанского авантюрного романа, насыщенной подлинным бандитским колоритом и многообразием характеров и типажей. Можно также вспомнить и его сказки, объединённые в книгу «Ночной сторож, или Семь занимательных историй, рассказанных в городе Немухине в тысяча девятьсот неизвестном году», создававшиеся на протяжении более чем двух десятилетий и во многом схожие с остросюжетными фантастическими перипетиями героев гофманиады.

В качестве места для встреч «Серапионовых братьев» стала комната Михаила Слонимского, который не только дал приют молодым литераторам, но и придумал эмблему литературного объединения. Заседания «братьев» происходили каждую субботу, хотя для решения важных или срочных вопросов участники группы могли встретиться и в другой день недели. Собираясь вместе, писатели читали фрагменты из своих произведений, после чего обычно происходили оживленные дискуссии на тему услышанного, очень напоминавшие публичные «симпосии» гейдельбергских романтиков, во время которых авторские тексты не только обсуждались и критиковались, но и писались совместными усилиями, превращаясь тем самым в намеренно создаваемое коллективное произведение искусства. Единственной совместной работой «братьев» стал выпущенный в 1922 году «Альманах». Известный литературовед и критик Юрий Тынянов в своей статье «Серапионовы братья. Альманах I» характеризует сборник как нетвёрдый первый шаг молодых писателей на ниве художественного творчества, а апологет «прекрасной ясности» Михаил Кузмин и вовсе неодобрительно отозвался об этом альманахе, написав, что рассказы «братьев» 1920 года в 1922 году уже устарели.

Вениамин Каверин

Лидером группы общепризнанно считается Лев Лунц, который несмотря на свою короткую жизнь (всего 23 года), успел оставить заметный след в умах и настроениях своих современников. В литературных кругах его называли «юноша-фавн», а один из «братьев» Константин Федин предлагал Горькому даже издать сборник его статей и воспоминаний о нем, который не только отразил бы значение личности Лунца для литературного быта 20-х годов, но и рассматривался как возможный путь спасения распадающегося литературного братства: «В тот момент, когда на нас свалилась эта смерть… мне казалось, что она сплотит нас. Но это случилось, может быть, на один вечер. Конечно, каждый из нас переболел по-своему утрату. Но мы связаны теперь прошлым и личной дружбой, а не той литературной порукой, которая скрепила в свое время братство. Мы не распались, потому что Серапионы существуют вне нас. Одно это имя, живущее своей жизнью, держит нас вместе, помимо нашей воли, а для некоторых и против воли».

После выхода в свет альманаха «Серапионовых братьев» в правящих кругах разразилась настоящая кампания по развалу литературного объединения, во главе которой стояли нарком просвещения Анатолий Луначарский и «правая рука» Ленина Лев Троцкий. Чтобы добиться своих целей и вовлечь писателей в процесс становления официальной советской литературы, была предложена классическая альтернатива: оставаться в оппозиции, а значит — самостоятельно наложить запрет на издание своих произведений, или согласиться сотрудничать с властями, что автоматически привело бы к многочисленным публикациям. Этим удобным предложением поспешили воспользоваться некоторые из «братьев», образовав литературную артель «Круг», которая финансировалась непосредственно из партийной кассы.

Лев Натанович Лунц

Постепенно собрания «Серапионовых братьев» стали проводиться все реже и реже. Официально «братство» не было распущено, а дружеские отношения между его членами сохранялись на протяжении не одного десятилетия. Литературное объединение смогло пережить свой 15-летний юбилей, однако уже к 1934 году — моменту образования Союза писателей — существование какого-либо независимого и автономного художественного сообщества перестало быть возможным, и «Серапионовы братья» прекратили свое существование.