(Это все не мое, а с сайта газеты Вечерний Брест.
(ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)
Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.)
Часть 1: https://pikabu.ru/story/istoriya_bresta_80_quotpomni_imya_sv...
В прошлую пятницу мы начали рассказ о судьбе дочери сотрудника брестской тюрьмы, кого в неполные пять лет вместе с мамой немцы посадили в остарбайтерский эшелон и отправили на Запад. На одной из станций детей отделили от родителей. Мама успела вывести на кусочке клеенки химическим карандашом: «Безмен Дина, родилась г. Минск, 1938 год», – и привязала к руке белым лоскутком…
Мамин эшелон продолжил путь на Запад, а Дину с другими детьми дошкольного возраста доставили в концлагерь, где содержались военнопленные из Европы.Название местности Дина по малолетству не запомнила. Во французском бараке было 13 русских детей. Днем малыши пролезали под колючую проволоку, выдергивали на поле свеклу, брюкву и приносили в лагерь – если сходило с рук, это был их дополнительный рацион.
К плененным европейцам немцы относились не так, как к русским, от которых отказалась своя страна (Сталин вычеркнул пленных из числа советских людей). Французы получали посылки по линии Красного Креста. Они подкармливали детей, поили подогретым пивом, давали шоколадки. Когда Дина заболела корью, для нее соорудили ямку, подстелили туда шинели и выхаживали. По сравнению с русскими, европейцы имели серьезные послабления по части режима. Богатые родственники даже могли их выкупать. Один такой выкупленный француз просил немцев отдать ему Дину, но получил отказ: «Дас ист русиш!» Покидая лагерь, француз снял с себя теплую рубашку, надел на малышку и чем-то подпоясал.
Периодически детей уводила на занятия воспитательница из надзорного состава. Била за каждое слово, сказанное не по-немецки. (Метод кнута дал плоды: когда Дину освободили и привезли обратно в Брест, она разговаривала только на языке побежденных. Ее даже не смогли полноценно отдать в школу: первый год ходила на уроки ознакомительно. А потом мама определила Дину в класс с французским языком, чтобы забыла, затерла немецкий. Иллюстрирующий главу снимок сделан в марте 1950 года.) Еще было приобщение к труду. Какой-то немец все учил 5-летнюю Дину красить забор загона для лошадей. Ребенку быстро надоедало: раз-другой проведет кистью, а потом залезет на лошадь. Немец, когда обнаруживал, не жалел оплеух.
Весной 1945-го лагерь, в котором находилась Дина, был освобожден 144-м сборочно-полевым пунктом Северной группы войск (любопытно, что этот самый «144-й сборочно-полевой», двигаясь дальше на Запад, месяц-другой спустя освободит и лагерь, в котором находилась мама девочки – дочка узнает об этом через годы). Детей временно оставили на попечении следственного отдела контрразведки, который допрашивал и просеивал узников, выявляя власовцев и им подобных. Дину опекала сестра трижды Героя Советского Союза летчика Покрышкина – Мария Степановна, она служила в отделе в звании не то капитана, не то майора.
В подвалах домов, которые занимал СМЕРШ, держали власовцев. Дина и остальная ребятня заглядывали в зарешеченные окна без стекол. «Деточки, дайте кусочек хлебушка!» – неслось оттуда. Но сотрудники успели предупредить: «Не подходите к окошкам, там предатели и враги, убившие ваших родителей».
Когда воинская часть стала готовиться к переводу в Бессарабию, детей приказали отправить в Союз. В день отправки их построили, начальник отдела произнес слова напутствия. Мария Покрышкина прижала Дину к себе и сказала: «Ничего не бойся! Отвезу тебя домой, найдем там твою маму...» Никуда она ее отвезти не могла – проводила до застеленной соломой телеги…
На повозке детей везли по мосту через Одер. Течение несло по реке стулья, детские куклы… Ближе к берегу в воде прислоненные к столбам странным образом стояли мертвые немцы. Дети в повозках крепче прижались друг к другу…
На станции юных возвращенцев посадили в приспособленные товарные вагоны ко взрослым остарбайтерам, и состав отправился на восток.
В Бресте всех выгрузили и доставили на пересыльный пункт на ул. Каштановой (ныне Героев Обороны Брестской Крепости), ближе к крепости. Там разместили в трех или четырех кирпичных польских домах. Территория была обнесена проволокой, стерегли часовые – Родина встретила возвращенцев настороженно.
В этом пересыльном пункте Дину разыскала мама. Она была совсем больной, испортила в лагере сердце и легкие, и ее определили в больницу на Ленина. А Дину отправили в Томашовку в детский дом санаторного типа, где тоже долго лечили: из Германии девочка привезла малярию и легочные недуги.
В поселке Дина страшно скучала. Выйдет за детдомовский забор, сядет под елью у дороги и часами смотрит в пустоту. Многие томашовские женщины помогали детдому продуктами. Особенно запомнилась одна: подоит корову и несет молоко в детдом, а первой напоит Дину под ее неизменной елочкой.
Депрессия не отпускала. Девочка была так безутешна, что однажды ее отвезли в Брест повидаться с мамой. В больнице Дина забилась под кровать и ни за что не хотела выходить. В конце концов ее решили оставить. Лечащий врач по фамилии Круг отпустил маму на несколько дней утрясти вопрос с дочкой. Их пустили в сарай на Граевке, соорудили два топчана, но маме надо было возвращаться в больницу, а оставлять девочку одну хозяева отказались. И ее снова отправили в Томашовку.
После выхода из больницы маму долго не прописывали: репатриантка считалась недостаточно надежной для режимного города. Отчаявшись, женщина сутки просидела на ступеньках управления НКВД. К ней выходили, увещевали, выговаривали. А мама твердила: «Мужа в Бресте убили, и меня расстреливайте, никуда я отсюда не уеду…»
Кто-то из сотрудников управления посоветовал написать Швернику, Кагановичу и Маленкову. Мама написала. Пришел ответ: судьба Безмена В.Т. не установлена. Но каким-то образом вопрос с пропиской все же решился. Получив наконец свой угол, мама смогла забрать Дину из детдома.
Замуж она уже не выходила.
После войны вернувшихся с принудительных работ в Германии воспринимали как людей с пятном в биографии. Мама устроилась истопницей сначала в военный трибунал на ул. Интернациональной, потом в объединение молочной промышленности. И началось жужжание за спиной, что приехала из Германии, где неизвестно чем занималась. Мама пошла на прием в комитет: «Расстреляйте или дайте спокойно жить». С руководством объединения провели работу, и больше женщину никто не третировал. В объединении мама проработала более сорока лет.
Вылечили ее на удивление: за все трудовые годы – а работала до 80 лет – Мария Безмен ни разу не брала больничный. Вышла на пенсию – и через три года умерла.
Дина Викентьевна (по мужу Вершинина) прожила обычную советскую жизнь, была экономистом и нормировщицей на электроламповом заводе.
ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ
Свежие комментарии