На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Свежие комментарии

Поэт Евгений Винокуров

В 2015 году умер композитор Андрей Эшпай. Одна из самых известных его песен – «В полях за Вислой сонной…». Автор стихотворения, ставшего песней, – поэт Евгений Винокуров.

Винокуров Евгений Михайлович (1925/1993) — советский поэт, переводчик, лауреат Государственной премии СССР 1987 г. Излюбленной темой его поэтического творчества служил человек, переживший военные невзгоды. 

Родился будущий поэт 22 октября в Брянске, в семье военнослужащего. Учился в школе до десятого класса. Начавшаяся Отечественная война прервала образование: Винокуров уходит в офицерское артиллерийское училище, где двухгодичную программу проходили за девять месяцев и выпускали молодых офицеров.

Винокурову не было и 18 лет, когда осенью 1943 он принял командование артиллерийским взводом. Войну закончил в Силезии. Был демобилизован. Впервые выступил со стихами в печати в 1948, когда поступил в Литературный институт им. М.Горького, который окончил в 1951. В этом же году вышла первая книга "Стихи о долге", в 1956 - сборник стихотворений "Синева", одобренный Б.Пастернаком.

Е.Винокуров становится признанным поэтом, много пишет и активно печатается: сборники "Военная лирика" (1956); "Признанья" (1958); "Лицо человеческое" (1960); "Слова" (1962); "Музыка" (1964); "Ритм" (1966); "Зрелища" (1968); "Метафоры" (1972); "Сережка с Малой Бронной" (1975); "Пространство" (1976); "Жребий" (1978) и др.

В 1976 были изданы "Избранные произведения" Е.Винокурова в двух томах. 
«Что такое поэзия? — спрашивал Винокуров в заметке "Коротко о себе" и отвечал: — Думаю, что это не что-то одно. Поэзия — это и музыка, к которой прислушивается поэт в себе самом, но это и долг, которому он подчинен; это и живописные зрелища, но и слово, несущее смысл, суть; это и галерея эпических характеров, но и признанья; это и внутренний голос, но и внешний ритм» (СС. Т.1. С.7).

Винокуров является автором сборником статей и заметок о поэзии «Поэзия и мысль» (1966), «Остается в силе» (1979) и «Аргументы» (1984), книг переводов «Собратья» (1980), «Из поэзии Востока» (1980), «Многоголосье» (1981) и «У вечных рек» (1983).

В поэтическом мире Винокуров все начинается с малого, обыденно-земного. В стихотворении «Мы из столбов и толстых перекладин...» (1947; печаталось и под заглавием «Гамлет») поэт рассказал, как в армейской самодеятельности за исполнение роли принца Датского из трагедии Шекспира взялся ефрейтор Дядин, не обладавший для этого никакими природными данными: «Он был степенный, краснощекий, плотный, / Со множеством веснушек на лице. / Бывало выйдет, головой поникнет, / Как надо, руки скорбно сложит, но / Лишь только "быть или не быть?" воскликнет, / Всем почему-то делалось смешно». Поэту, разумеется, понятно, почему всем становится смешно. Дядин, конечно, никогда не станет блистательным исполнителем роли Гамлета, но чрезвычайно важно его желание подняться над собой, его тяга к такой своей противоположности, которая является для него воплощением чего-то высокого, сложного. Именно этим, а еще тем, что он «свой», «наш», и близок ефрейтор поэту, который с определенной долей торжественности заявляет: «Я Гамлетов на сцене видел многих, / Из тьмы кулис входивших в светлый круг. / Печальных, громогласных, тонконогих... / Промолвит слово — все затихнет вдруг, / Сердца замрут, и задрожат бинокли... / У тех — и страсть, и сила, и игра! / Но с нашим вместе мерзли мы, и мокли, / И запросто сидели у костра».
Стремясь в простом увидеть сложное, в стихотворении «Синева» (1955) В. рассказал о белорусском селе, которое «все с ясно-синими глазами». В этой общей синеве глаз он увидел не только индивидуальные особенности людей, но великую мудрость жизни. У босой девчонки «Как голубые угольки, / Глаза ожгут из-под ладони». Если окликнуть мужчину, который был, очевидно, солдатом, «он поднимет взгляд, / Исполненный глубокой сини». А вот у старухи, бредущей «через льны / С грибной корзинкой и клюкою», «очи древние полны / Голубоватого покоя». И как непохож этот «голубоватый покой» древних очей (а не глаз просто) старухи на синеву глаз «молодух»: «Пять у забора молодух. / Судачат, ахают, вздыхают... / Глаза — захватывает дух! — / Так синевой и полыхают». И, наконец, девчата — уже не девчонки, но еще не молодухи. «Девчата. Скромен их наряд. / Застенчивые чаровницы, / Зардевшись, синеву дарят, / Как драгоценность, сквозь ресницы». Общий для всех жителей полесского села цвет глаз, обозначенный в заглавии стихотворения, является гармонизирующим и символическим началом.

В процессе постижения простого и сложного, текущей действительности и исторического прошлого, бытового и бытийного Винокуров может дать порой свободу субъективным чувствам и страстям, риску и бесшабашной воле, нарушающим уравновешенный, привычный строй жизни, но с тем, чтобы затем снова вернуться к упорядоченности, уравновешенности, цельности, простоте и гармонии. Эти полярные свойства поэт ценит и у других художников, даже в целом далеких от него по своему мировосприятию и стилю (см., например, стихотворение «Мир разложил на части Пикассо...»).
Со временем у Винокуров все больше возрастал и углублялся интерес к истории, точнее — к философии истории, отечественной и мировой. В стихотворении «Учитель истории» (1961), рассказывая о личном участии в истории, в войне, он вместе с тем на примере фашистской Германии постигает, как «философская система военной делается вдруг». Винокуров является прежде всего большим мастером малой формы — короткого, философски, эмоционально и исторически насыщенного стихотворения. 

Он хорошо знал русскую поэзию и посвятил ей большую серию лаконичных литературных портретов от Державина до Евтушенко, знакомство с которой многое дает и читателям, и литературоведам. О яркой творческой индивидуальности Винокурова писали С.Маршак, М.Светлов, Б.Ахмадулина и другие поэты.

Использованы материалы
Гурьева Т.Н. Новый литературный словарь / Т.Н. Гурьева. – Ростов н/Д, Феникс, 2009, с. 51.
кн.: Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000.
кн.: Русская литература XX века. Прозаики, поэты, драматурги. Биобиблиографический словарь. Том 1. с. 388-390.


Некоторые стихотворения Евгения Винокурова

ГАМЛЕТ
Мы из столбов и толстых перекладин
За складом оборудовали зал.
Там Гамлета играл ефрейтор Дядин
И в муках руки кверху простирал.

А в жизни, помню, отзывался ротный
О нем как о сознательном бойце!
Он был степенный, краснощекий, плотный,
Со множеством веснушек на лице.

Бывало, выйдет, головой поникнет,
Как надо, руки скорбно сложит, но
Лишь только "быть или не быть?" воскликнет,
Всем почему-то делалось смешно.

Я Гамлетов на сцене видел многих,
Из тьмы кулис входивших в светлый круг,-
Печальных, громогласных, тонконогих...
Промолвят слово - все притихнет вдруг,

Сердца замрут, и задрожат бинокли...
У тех - и страсть, и сила, и игра!
Но с нашим вместе мерзли мы и мокли
И запросто сидели у костра.

1947

МОСКВИЧИ
В полях за Вислой сонной
Лежат в земле сырой
Сережка с Малой Бронной
И Витька с Моховой.

А где-то в людном мире
Который год подряд
Одни в пустой квартире
Их матери не спят.

Свет лампы воспаленной
Пылает над Москвой
В окне на Малой Бронной,
В окне на Моховой.

Друзьям не встать. В округе
Без них идет кино.
Девчонки, их подруги,
Все замужем давно.

Пылает свод бездонный,
И ночь шумит листвой
Над тихой Малой Бронной,
Над тихой Моховой.

1953



МОИМИ ГЛАЗАМИ

Я весь умру. Всерьёз и бесповоротно.
Я умру действительно.
Я не перейду в травы, в цветы,
В жучков. От меня ничего
Не останется. Я не буду участвовать
В круговороте природы.
Зачем обольщаться? Прах,
Оставшийся после меня, - это не я.
Лгут все поэты! Надо быть
Беспощадным. «Ничто» - вот что
Будет лежать под холмиком
На Ваганькове.
Ты придёшь, опираясь на зонтик,
Ты постоишь над холмиком,
Под которым лежит «Ничто»,
Потом вытрешь слезу…
Но мальчик, прочитавший
Моё стихотворение,
Взглянет на мир
Моими глазами.

ПРОРОК
И вот я возникаю у порога...
Меня здесь не считают за пророка!
Я здесь, как все. Хоть на меня втроем
Во все глаза глядят они, однако
Высокого провидческого знака
Не могут разглядеть на лбу моем.

Они так беспощадны к преступленью!
Здесь кто-то, помню, мучился мигренью?
- Достал таблетки?! Выкупил заказ?
- Да разве просьба та осталась в силе?..
- Да мы тебя батон купить просили!
- Отправил письма? Заплатил за газ?..

И я молчу. Что отвечать - не знаю.
То, что посеял, то и пожинаю.

А борщ стоит. Дымит еще, манящ!..
Но я прощен. Я отдаюсь веселью!
Ведь где-то там оставил я за дверью
Котомку, посох и багряный плащ.

1966


* * *
Когда мы просыпались на постели
В чужой каморке, в тот рассветный час,
Когда весь мир лилов, как мы хотели
Не этих губ совсем, не этих глаз.
Мы верили, что где-то есть другая,
Несхожа с той, что рядом на боку.
Холодное плечо отодвигая,
Вставали и бросались к пиджаку.
Всерьёз мы принимали всё едва ли;
Да это случай! Анекдот. Пустяк!
И всё ж тоскливо недоумевали:
Мечтатель, что же ты?
Мечтатель, как же так?


КОГДА НЕ РАСКРЫВАЕТСЯ ПАРАШЮТ

Коль дёргаешь ты за кольцо запасное
И не раскрывается парашют,
А там, под тобою, безбрежье лесное –
И ясно уже, что тебя не спасут,
И не за что больше уже зацепиться,
И нечего встретить уже на пути –
Раскинь свои руки покойно, как птица,
И, обхвативши просторы, лети.
И некуда пятиться, некогда спятить,
И выход один только, самый простой:
Стать в жизни впервые спокойным и падать
В обнимку с всемирною пустотой.


* * *
И себя я даже не ругаю.
Что тут будешь делать? Я таков!..
Медленно глазами пробегаю
По заглавьям книжным у ларьков.
Долго разминаю сигарету.
До кино пройдусь. Пора бы спать.
Мы с тобой когда видались? В среду?
Больше не увидимся опять.
Чую, жизнь уж больше не одарит
Ни любимою и ни женой…
Дверь открою – запах в нос ударит
Комнаты пустой и нежилой.


* * *

Когда-нибудь однажды в гастрономе
Я выбью сыра двести грамм и, руку
Протягивая с чеком продавщице,
Увижу вдруг, что рядом – это ты.
Я руку с чеком опущу. В сторонку
Мы к кассе тут же отойдём и будем
О том, о сём, о пятом, о десятом
Средь толчеи негромко говорить.
И ты заметишь, что давно не брита
Седая на щеках моих щетина,
Что пуговица кое-как пришита
И обмахрились рукава пальто.
Я ж про себя отмечу, что запали
Глаза твои, что неказиста шляпка
С тряпичной маргариткой и что зонтик
Давно пора отдать бы починить.
Простимся. И когда в толпе исчезнешь,
Мне вслед тебе захочется вдруг крикнуть,
Что разошлись, ей-богу же, напрасно
С тобой мы тридцать лет тому назад.

* * *
Ты задумался. Или ты болен.
Или замер с котлетой у рта…
Время хлещет, - вот так из пробоин
Хлещет в трюм что есть силы вода.
Ты балетом любуешься. Или
Спишь, укрыт одеялом по грудь…
Время хлещет, как будто забыли
В кухне кран до конца завернуть.

Картина дня

наверх