Середина прошлого века в России оказалась очень щедрой на поэтов и на внимание к их творчеству со стороны читателей и слушателей. Среди многозвучия громких и ярких поэтов 60-70-х годов был слышан и чистый голос молодой астраханской поэтессы Клавдии Холодовой. Она рано появилась в литературном пространстве, прожила небольшую жизнь и оставила свой след в поэзии своей искренностью и одухотворенностью.
Ее происхождение и трудное детство никак не предвещало будущей литературной деятельности. Она родилась в семье крестьянина Курской области во время войны, в 1943 году,
очень рано потеряла мать и воспитывалась мачехой.
Затем, после 8-ми классов окончила строительный техникум,
и в 1960 году приехала по направлению на работу в Астрахань, работала в строительной организации.
Уже тогда у нее складывались стихи, но это занятие было ею глубоко законспирировано - в ее окружении не оказалось никого, кому она могла бы доверить свои откровения, и кто бы мог ее понять и поддержать.
А через год, летом 1961 года, у нас произошло знакомство в Доме культуры ГРЭС, где я занимался в театральной студии, которой руководил Главный режиссер Астраханского ТЮЗа Борис Наравцевич. Молодой режиссер заразил группу молодежи любовью к театру, создав студию, в которой жил дух творчества и увлеченности театром, музыкой, поэзией. Оказавшись в этой среде, Клавдия преодолела свою застенчивость и доверила свою тайну. С сомнениями и внутренними терзаниями она однажды принесла несколько страниц своих стихов. Это были очень робкие стихотворные опыты, в которых при внимательном подходе просматривалась тема предназначения:
Мне в детстве сказали, что человеку
Мера жизни дана,
Что каждому в мире светит
На небе
Своя звезда.
. . . . . .
Я чуточку верю в сказку эту,
Что светится где–то моя звезда.
Ну, разве не счастье - жить на свете ?
Ну, разве не радость – юность моя?
Каждый из нас, будущих артистов и режиссеров, верил в свое будущее и был преисполнен оптимизмом. Поэтому и посыл этих робких опытов был близок общему настроению.
Это хорошо, пиши еще!- было наше заключение,- Только вот с рифмами тебе надо поработать!
Осмелев, Клава показывала все новые свои стихи и, наконец, она принесла такие, от которых что-то дрогнуло в сердце – настолько показалось они новыми и красивыми. Главное в них было не в словах, а в молчании. Это были стихи «Три слова»
Эти стихи заставили посмотреть на Клаву новыми глазами. Она несла в себе какую-то тайну. Она талантлива! - открылось мне. Это откровение несколько напугало и насторожило меня, словно в моем окружении оказалось существо иного рода. Может быть, так проявлялся юношеский романтизм, но он навсегда предопределило мое бережное и осторожное отношение к Клаве: как бы не испортить, не сломать, не разбить хрупкость её души.
Потом у нее возникла первая подборка из 6-ти стихотворений под названием «След на песке». Эти пожелтевшие машинописные страницы до сих пор хранятся в моем архиве.
В них просматриваются темы и краски ее будущих стихотворений – «нежность щенком подходит и трется о руки щекой» и будущие расставания: « Стук. В бесконечность исчезнувший звук, звон ушедших шагов.»
И уже тогда в легкую ткань ее строчек ворвалась тема поезда, которая не раз будет звучать в ее стихах:
Река текла
Насквозь светла.
Над нею мост,
Где рук
Не разнимут
Двое.
Крик разлук –
Мчится, хохочет
Поезд:
- За-хо-чу,
Раз-лу-чу.
Пыль – слова,
Губы – дым!
Никнет трава.
А им двоим –
Весна.
Была до дна
Светла вода
Тогда…
Да, поезд потом появится в разных стихах:
«..Я поездов улыбки дерзкие с забыты трепетом ловлю…»,
«Вслед поездам летит куда-то моя тревожная душа…»
«И жизнь, как пригородный поезд…»
И в той же подборке появятся строчки
« Бьется волна, как на привязи птица,
Будто взлететь она в небо стремится,,,»
Позже, уже к концу ее жизни, они отзовутся в стихах: «Слушая Баха»:
«Величественно музыка органа
Под сводами собора поплыла.
Моя душа рванулась покаянно
За нею вслед и крылья обрела…»
В этих стихотворениях разделенных десятилетием, зеркалит тема полета: птица – крылья души, взлететь в небо - рвануться вслед и обрести крылья!
Действительно, темы у поэта не умирают, они трансформируются, находя более яркую форму выражения!
Затем Клавдия вышла замуж за моего одноклассника, и близкого друга - Германа Коломенко, родилась дочь. У них была дружная семья, связанная и любовью, и общностью литературных интересов, и журналистской профессией. Словно все происходило так, как ранее было написано ею в своих стихах:
Я долго собираюсь
На этом свете жить.
И потому стараюсь
Я прочный дом сложить.
Чтобы всегда уютно,
Чтобы всегда тепло
В нем было в холод лютый,
В глухую ночь – тепло.
Клавдию довольно быстро оценили в отделе стихов газеты «Комсомолец Каспия», и уже через год, в 1972г. в этой газете появились ее первые публикации. Среди них выделялось стихотворение «Голубой олень». Стихи о доверии, о первой любви, они стали популярными у астраханской молодежи, читались в концертах на телевидении. Они вошли в первый сборник Клавдии Холодовой «Я верю», вышедший в 1963г в той же молодежной газете, которая изобрела тогда удачную форму – печатать сборник на подвалах четырех страниц. В результате получался поэтический сборник из 16-ти столбцов с фотографией автора на обложке. 
С газетой «Комсомольцем Каспия» у Клавдии Холодовой было долгое творческое сотрудничество, - в ней она начала публиковаться, потом работать в отделе поэзии, руководить поэтической студией «Подснежник».
В 1967г. в Нижне-Волжском издательстве, в Волгограде, вышла ее первая самостоятельная книжка стихов в серии «Первая книжка поэта», которая и получила название ее самого популярного в те годы стихотворения «Голубой олень».
Стихи Клавдии Холодовой приобретали все более широкую популярность, они часто публиковались в газетах, звучали по радио и телевидению, в концертах. Некоторые их них были положены на музыку. Она часто выступала по астраханскому телевидению на телевидение, ее любили и цитировали. В те же годы в московском Театре чтеца по её стихам был поставлен мною поэтический спектакль «Голубой олень».
По меркам своего времени у нее складывалась удачная и достойная литературная судьба с хорошими творческими перспективами. Её стихи становились все глубже и разнообразнее, ее пригласили на Всесоюзное совещание молодых писателей. Она готовилась к вступлению в Союз писателей, собрав свой новый сборник «Родниковая кровь».
И тут вновь проявила себя некая тайна ее судьбы.
В последний сборник было включено ее новое стихотворение:
И я отправлюсь
В свой последний путь.
Есть время цвесть,
Есть время листопада.
И обо мне
Печалиться не надо,
И смерть меня
Не сможет зачеркнуть…
. . . . . . . . . . . .
И яблоком
Под ноги упаду,
Льняной рубашкой
Обниму вам плечи,
Я сто путей
Вернуться к вам
Найду.
… До скорой встречи!
Эти стихи оказались пророческими: 5-го февраля 1976 года сборник был сдан в набор, а 8 февраля Клавдии не стало. Она скоропостижно умерла, находясь в больнице на плановом обследовании. Её смерть казалось жестоко несправедливой, неожиданной и странной - она была активным энергичным человеком без жалоб на здоровье.
Так, эти стихи стали духовным завещанием талантливой поэтессы.
В Астрахани ее смерть была воспринята как тяжелая утрата для города, её хоронили с достойными ной почестями, а городские власти выделили место для ее захоронения сразу после входа на старое кладбище на улице Софьи Перовской.
И теперь появление стихов Холодовой в Интернете можно воспринимать как сигнал, пришедший из ее стихов, как один из ее путей возвращения к нам.
Виктор Астраханцев
Мемориальная страница Клавдии в Избе-читальне:
http://www.chitalnya.ru/users/golubojolen/
Некоторые стихотворения Клавдии:
СВЕТОФОР
Все чаще я больнее, все пристальней
В себя гляжу, в других гляжу
И вслушиваюсь в говор пристаней,
И на вокзалы ухожу.
Я поездов улыбки дерзкие
С забытым трепетом ловлю,
И вновь взахлеб, почти по детски,
Мечтаю, плачу и люблю.
И станет тесен созерцательный
И умилительный покой
С твоей до мелочи внимательной,
Такой уверенной рукой.
Твоя любовь на мне, как панцирь,
От всех невзгод, от всех обид.
А сердце по земным пространствам -
По недоступному болит.
Вслед поездам летит куда-то
Моя тревожная душа.
А может, ей дана крылатость,
А не умеренность ужа?
Но за бессилье есть расплата,
И вдруг наступит немота.
И может быть, страшней распятья
Пустыня белого листа.
Но запоздалое прозренье
Уж ничего не разрешит
И только горечью презренья
Глаз светофора задрожит.
ХАРАКТЕР
Не повезло.
Его назвали с детства
Норовом.
А мне хотелось просто поровну
Все поделить:
Добро и зло.
Земля кормила
И роса
Поила до восхода солнца.
И голова моя –
Подсолнух –
Высоко вскинутой росла.
Но «по-людски» учили жить
Меня,
Чтоб выросла покорной:
- Негордую сытней покормят –
Пониже голову держи!
У женщины – едина стать:
Покорной,
Робкой быть от века.
А мне хотелось
Человеком
Земли своей
Достойным стать.
И если кланяться,
То ржи,
Кормящей нас,
Корням деревьев.
А в городе
Или в деревне
Не усложняет правда жизнь.
И солнце
Светит мне в окно.
Я просыпаюсь
С тем же норовом.
Я знаю:
В мире все не поровну,
Добра-то больше все равно!
* * *
Я долго собираюсь
На этом свете жить.
И потому стараюсь
Я прочный дом сложить.
Чтобы всегда уютно,
Чтобы всегда тепло
В нем было в холод лютый,
В глухую ночь – светло.
Боюсь бесцельной траты
Богатства зим и лет.
Я не напьюсь заката,
Уже грядет рассвет.
Мне ль над родимым краем
Кукушкою кружить?
Я долго собираюсь
На этом свете жить.
* * *
Не разлюбил - ты отрубил
Мне два крыла в одно мгновенье.
О, это жуткое паденье
И резкий хруст бессильных крыл.
Любимый, этого ль ждала?
Моя душа кровоточила, -
Так, завязав глаза – в пучину,
Так в спину нож из-за угла…
Но ты не слышал ничего,
Не видел, как в огне рассвета
Рассыпалось сухое лето –
Остаток сердца твоего.
Ты ищешь совести ответ
В случайностях неодолимых…
Живи спокойно с нелюбимой.
И не ищи мой легкий след.
* * *
И я отправлюсь
В свой последний путь.
Есть время цвесть,
Есть время листопада.
И обо мне
Печалиться не надо.
И смерть меня
Не сможет зачеркнуть.
Я сквозь асфальт
Травою прорасту
И просветлеют
Всех прохожих лица.
И обойдут
Отнюдь не за версту,
И станут мне
Как празднику дивиться.
И яблоком
Под ноги упаду,
Льняной рубахой
Обниму вам плечи.
Я сто путей
Вернуться к вам
Найду!
… До скорой встречи!
Свежие комментарии