Славу фильму Эльдара Рязанова "Ирония судьбы…"в немалой степени принесли замечательные песни, слова к которым написали Белла Ахмадулина, Марина Цветаева, Борис Пастернак, Евгений Евтушенко. Но одна из них, авторство которой кому только ни приписывали, включая и режиссера, стоит особняком. Ведь мало кто уже помнит, что строчки "Я спросил у ясеня, где моя любимая…" написал уроженец Нальчика Владимир Киршон.
В его во многом поучительной судьбе отразились все противоречия 30-х годов XX века - когда человек в одночасье превращался из гонителя в гонимого, а подлость бумерангом возвращалась к тому, кто беззастенчиво шел к вершине по головам окружающих.
В 1930-е годы имя Киршона было не просто на слуху, он числился одним из главных идеологов всесильной Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП). А его пьесы, о художественных достоинствах которых многие коллеги отзывались без восторга, тем не менее ставились на главных сценах страны - во МХАТе, Театре имени МГСПС (ныне театр имени Моссовета), Театре имени Вахтангова в Москве и в Большом драматическом театре (БДТ) в Ленинграде. Причем некоторые из них имели настоящий успех у зрителей. Немирович-Данченко в "Рабочей газете" от 25 марта 1928 года, говоря о постановке в Театре им. МГСПС пьесы Киршона "Рельсы гудят", отмечал: "Все исполнители этого спектакля живые, настоящие люди. "Рельсы гудят"- пьеса жизнерадостная, а сейчас нужны именно такие жизнерадостные и бодрые пьесы".
( Свернуть )Киршон был из тех, кто, как сказали бы сегодня, двигался в мейнстриме - прославлял Сталина и идеи социалистического строительства. Его пьесы посвящены разлагающему влиянию буржуазной идеологии на молодежь ("Константин Терехин").
Поэтом он никогда не считался, хотя в некоторые из своих пьес включал стихи. В середине 1930-х годов для театра Вахтангова Киршон сочинил уже прочно позабытую сейчас комедию "День рождения". Музыку для нее написал молодой тогда композитор Тихон Хренников. Одна из песен начиналась с тех самых слов: "Я спросил у ясеня…". Ноты к ней не сохранились, но композитор Тихон Хренников позже вспоминал, что его композиция была веселее, чем у Микаэла Таривердиева: "Там это была ироническая песня".
Вряд ли сам Киршон, выводя эти, возможно, самые талантливые свои строчки, подозревал, что именно они переживут не одно десятилетие и станут главной, если не единственной, ценностью его творческого наследия.
А пока шел 1930-й год. Киршон в своих выступлениях на писательских собраниях громит литераторов-"попутчиков". К ним относили Михаила Зощенко, Алексея Толстого, Вениамина Каверина и Михаила Пришвина. Рапповцы травили всех, кто уклонялся от воспевания "героики революционных свершений". Особо от Киршона доставалось Михаилу Булгакову. В одной из статей в газете "Вечерняя Москва" Киршон писал: "Отчетливо выявилось лицо классового врага. "Бег", "Багровый остров" продемонстрировали наступление буржуазного крыла драматургии".
А на 16 съезде ВКП(б) 28 июня 1930 года, когда прорабатывали философа Алексея Лосева за "Диалектику мифа", Киршон также внес в обсуждение свои три копейки. Главный доклад тогда делал Лазарь Каганович, который назвал мыслителя классовым врагом. Пропустивший книгу философа цензор в свое оправдание сказал, что Лосев представляет "оттенок философской мысли". "Я читала стенограмму съезда. Там любопытные ремарки. Например, драматург Киршон кричит: "За такие оттенки надо ставить к стенке!" - рассказала спутница жизни и ученица Лосева Аза Тахо-Годи.
В августе 1936 года "Правда" опубликовала первое коллективное воззвание писателей с требованием расстрела, правда, не своих коллег, а активистов "антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра". Среди подписавшихся значится и Киршон. Бумеранг был запущен…
В это же время драматург ведет активную переписку со Сталиным, причем некоторые его послания являются классикой довольно распространенного тогда жанра письма-доноса. Отца народов Киршон выбирает и в главные свои критики, прося вождя оценить правильность его пьес. В июне 1930-го он просит генсека прочитать пьесу "Хлеб" и указать на недостатки. Кстати, существует байка о том, что на встрече Сталина с писателями Киршон подбежал к вождю со словами: "Я слышал, Вы вчера были на моей пьесе "Хлеб" во МХАТе. Мне очень важно узнать Ваше мнение". "Вчера? - переспросил вождь. - Не помню! В 13 лет посмотрел "Коварство и любовь" Шиллера - помню. А ваш "Хлеб" не помню".
Не брезговал Киршон доносить "отцу народов" и на своих коллег по ремеслу. "Я считаю себя обязанным сообщить Вам о новых попытках разжигания групповой борьбы между литераторами-коммунистами", - пишет он в 1933 году. В 1934-м Киршон направил Сталину и Кагановичу письмо с жалобой на газетчиков. Травлей Киршон посчитал критические статьи о своем творчестве.
"Киршон - это воплощение карьеризма в литературе. Полная убежденность в своей гениальности и непогрешимости. Он мог держаться в искусстве только благодаря необычайно развитой энергии устраивать, пролезать на первые места, бить всех своим авторитетом, который им же искусственно и создавался", - вспоминал драматург Александр Афиногенов.
Однако были и те, кто вспоминал о Киршоне с теплотой. Среди них - актриса Клавдия Пугачева. "Он любил сделать человеку что-нибудь приятное и обладал особой способностью повернуть дело так, что огорчения, казавшиеся человеку непреодолимыми, приняли бы характер мелких житейских пустяков. После встречи с ним становилось легко. Таким остался в моей памяти Владимир Михайлович Киршон. Он много помогал товарищам материально и никогда никому об этом не говорил. Многие обращались к нему с различными просьбами, и в своем кругу я не помню случая, чтобы он оставил самую незначительную просьбу без внимания. Киршон был блестящим оратором, он хорошо говорил, но он же умел и выслушать человека, обладал способностью сразу правильно понять и помочь ему", - пишет она в своих мемуарах.
Но неумолимо приближался 1937 год. 28 марта был арестован покровитель Киршона Генрих Ягода, занимавший три года пост наркома внутренних дел СССР, а затем наркома связи. Как водится, за этим потянулась цепочка арестов всех тех, кто так или иначе был связан в свое время с главным чекистом страны. Одним из звеньев стал Владимир Киршон.
Его взяли не сразу. Сначала прорабатывали на заседаниях Союза писателей, как делал он сам в свое время. Четвертого апреля 1937 года жена Михаила Булгакова Елена записала в дневнике: "Киршона забаллотировали на общемосковском собрании писателей при выборах президиума. И хотя ясно, что это в связи с падением Ягоды, все же приятно, что есть Немезида и т. д.". В конце апреля она пишет о предложении писателя Юрия Олеши пойти на собрание московских драматургов, на котором будут расправляться с Киршоном. Булгаков его отверг. "М. А. и не подумает выступать с таким заявлением и вообще не пойдет. Ведь раздирать на части Киршона будут главным образом те, кто еще несколько дней назад подхалимствовали перед ним", - написала Елена Сергеевна. И в каком-то смысле этим своим поступком Булгаков дал ответ на вопрос, можно ли оправдывать подлость и пороки гениальностью.
Киршон же снова бросается к Сталину. Он слезно просит не изгонять его из партии: "Дорогой товарищ Сталин, вся моя сознательная жизнь была посвящена партии, все мои пьесы и моя деятельность были проведением ее линии. За последнее время я совершил грубейшие ошибки, я прошу покарать меня, но я прошу ЦК не гнать меня из партии". Но его обвиняют уже не просто в связях с Ягодой, но и в троцкистской деятельности. Сталин не помог. Бумеранг прилетел обратно.
Алексей Лосев, сосланный в лагеря и строивший Беломоро-Балтийский канал, чудом выживший и проживший 94 года, признан столпом русской философии. Михаил Булгаков стал классиком. Владимир Киршон, расписавшийся в истории строчками "Я спросил у ясеня…", расстрелян в 1938 году, немного не дожив до своего 36-летия. [link]
Кстати
Михаил Булгаков все же "отомстил" своему гонителю, но сделал это в подлинно писательском духе. В своем рассказе "Был май" он вывел его в качестве молодого драматурга Полиевкта Эдуардовича. Тот критикует пьесу автора (имеется в виду булгаковский "Бег") и рассказывает о своей ("Суд" Киршона). Булгаков издевается над драматургом, который побывал за рубежом, но пьесу на "заграничную" тему написал на основе сложившихся схем, без каких-либо собственных впечатлений - словом, привез из-за границы "кукиш с маслом".
Черты драматурга присущи и Иуде из Кириафа в "Мастере и Маргарите" (о дружбе Киршона с главой НКВД Ягодой было хорошо известно). Автор и здесь "отомстил" Киршону: Понтий Пилат организует убийство предателя Иуды, а Иешуа в беседе с прокуратором предвидит, что с юношей из Кириафа "случится несчастье, и мне его очень жаль". Таким образом, Булгаков, можно сказать, предугадал печальную судьбу своего оппонента.
[]
Свежие комментарии