Осколок

                                                    Всем воинам, христианам и му­сульманам, когда-либо жившим и ныне живущим, славным и безвестным. Вставшим, за РУСЬ ВЕЛИКУЮ, ОТЧИЗНУ МА­ТУШКУ - посвящается...

 

Солдат
                                                                1

       Проснувшись утром, Эдик ясно осознал, что отдых закончился. Надо выходить к посёлку, чтоб сесть на «Метеор», идущий до Хабаровска. Самолёт, который перенесёт его в мир проблем, и суеты большого города, вылетает через четыре дня. Он был в от­пуске и три недели, наслаждавшись тишиной и одиночеством, бродил по тайге.

 - Да, скоро лафа закончится, - спрыгивая с нары, пробормотал Эдик. - Да и бог с ней.
  Не хотелось думать о будущем. Потому что, как он сам выражался, жизнь била ключом и всё больше гаечным. Поэтому, он, потрепав собаку за ухо, вышел из зимовья. Небо над сопками начинало сереть. Роса серебром блестела на траве, а над речкой поднимался туман. Потянувшись, сделав несколько физических упраж­нений, Эдик побежал к ручью умываться.

  Позавтракав тушёнкой, он проверил оружие и стал собирать рюкзак. Открыв ещё одну банку, вывалил содержимое в миску Шерхана. Надо торопиться, скоро встанет солнце, а путь не близок до посёлка и хотелось добраться засветло. Прибрав за собой в избе и аккуратно прикрыв дверь, Эдик пошёл старой охотничьей, проторенной не одним поколением охотников, тропой, а Шерхан весело побежал вперёд.

  В городе Эдик Налётов, работал водителем. Среднего роста, худоща­вый ни чем не отличался от горожан, только черты лица выдавали его северные корни. Но в тайге преобра­жался, во всех движениях было что-то хищное, звериное. Он любил тайгу всей душой, ему нравилось дышать чистым лесным воздухом, ощущать тяжесть оружия, дым костра. Но самое главное, это то, что в лесу над тобой нет началь­ства. Ты сам по себе. Принял решение и не надо оглядываться. Вот за это любил он и лес.

    Солнце уже было в зените, когда Эдуард решил сделать привал.

 - Ну что Шерхан, давай перекусим, - снимая рюкзак, тихо проговорил собаке - война войной, а обед по расписанию. Вёрст сорок, наверное, отмахали.
  Шерхан был якутской лайкой. Трёхгодовалый кобель рыжей масти. Эдик его щенком купил у одного охотника живущего деревне на другом берегу Амура. Торговались долго, два литра водки выпили. Но, в конце концов, они  всё-таки пожали руки и чуть живой от выпитого, бе­режно укутав в куртку, принёс маленького, рыжего щенка.

  Достав из рюкзака бутерброды с солёной рыбой и термос, Эдик присел под пихтой. Костёр разводить не стал, что бы ни терять время.
  - Шерхан держи, - отдал один бутерброд собаке, - заморим червячка.
  Перекусив на скорую руку, он закурил и привалившись спиной к дереву, бла­женно вздохнув, прикрыл глаза.
  Ему вспомнилась прошлая жизнь. Как он ещё пацаном, из рогатки стрелял во­рон и сдавал лапки в заготконтору. Как отец брал его на рыбалку, на зорьке.
Как они, на летних каникулах, ходили с младшим братом на речку, купаться. Помогали матери на ферме. Отчётливо  вспомнился запах парного молока, све­жего силоса. Всё тогда казалось безоблачным. Но грянула перестройка и всё пошло кувырком. Армия, развал страны, контракт и Чечня - всё это слилось в кошмарный сон. Медаль, последний бой, ранение и госпиталь, сейчас ощуща­лось как-то не реально.
  Очнувшись от воспоминаний, Эдик быстро поднялся на ноги и посмотрел вверх. Солнце жарило не на шутку.
  - Вот парит, - проговорил он и обернувшись к развалившейся в тени собаке, окликнул, - Шерхан, вперёд!
 Закинув за плечи рюкзак и подхватив ружьё, бодро зашагал по тропе.
                                                                2                                                                 

  - Шерхан, что такое? - спросил Эдик, заметив беспокойство собаки. - Почуял кого?
  Шерхан, подняв морду, втягивал воздух, шерсть на загривке вздыбилась. Ос­торожно, скинул с плеча оружие и сняв с предохранителя, стал медленно, огля­дываясь по сторонам, подходить к обеспокоенному псу. Солнце было над гори­зонтом и тени длинными полосами ложились на землю.
  - Да, не судьба, засветло дойти, - усмехнувшись, прошептал Эдик и подумал: "Медведь или браконьеры?"
  Первого он не боялся, со зверем, если не болен и не ранен, всегда можно ра­зойтись по-хорошему. А вот со вторыми, финал не известен. Все может быть, вплоть до перестрелки.
  «Надо сойти с тропы», - подумал Эдик и отметил, что боевой опыт не забу­дешь. Тело, глаза, слух работали на подсознательном уровне.
  Он бесшумно стал подниматься на хребет. Поднявшись до половины и пере­ведя дух, принялся осматривать распадок. Внизу заметил Шерхана, он все стоял и тянул воздух. Было видно, что пёс не мог определить, откуда исходила опас­ность.
  - Это что-то новенькое, - мысленно проговорил,- с Шерханом, раньше, подоб­ное не происходило.
  И какой-то суеверный страх, холодком, прошёл по спине.
  - Надо выше подняться, - прошептал он.
  Встав и даже не отряхнув коленей от налипшей листвы, Эдик побежал наверх. За собаку не беспокоился. Шерхан, пёс умный, найдёт хозяина. А если нет, то тропа ему знакома, выйдет в посёлок и придёт к Витьке, у которого Эдик всегда останавливался, когда приезжал в отпуск.
  Наконец, поднявшись на вершину, хватая ртом воздух, он прислонился к берё­зине и всё внимание сосредоточил на распадке. За спиной кровавым заревом горел закат, а внизу растекались сумерки.
  - Ещё полтора часа и надо останавливаться на ночёвку,- тихо проговорил Эдик и добавил - Вроде всё спокойно ...
  Внезапно почувствовав сильный удар в спину, успел подумать: «Что это, пуля? Тогда где выстрел?»
  И провалился в пустоту...

                                                      3

     Сознание возвращалось медленно, в такт пульсирующей боли. Тело отказы­валось подчиняться, в глазах плавали узоры, как будто он находился в огром­ном калейдоскопе, в ушах стоял гул, как после контузии.
 - Что со мной,- мысленно спросил сам себя Эдик, вздохнув, застонал от боли.
 В Чечне, когда он, сидя на танковой броне, получил от снайпера пулю в грудь и лёжа в канаве, чувствовал такую же боль. Тогда его спас бронник и разгрузка, а точнее, магазины. Но сейчас, на нём не было не того, ни другого. Да и вы­стрела не было. Сила, как и сознание, медленно растекалась по телу. Он поше­велил пальцами, сначала на руках, потом на ногах. Полежав ещё несколько ми­нут, Эдик сел, оглядел себя, зрение и слух восстановились, только в ушах зве­нело. Ноги и руки целы. Сняв куртку, осмотрел её. На ней не было пулевых от­верстий. Облегчённо вздохнув, стал шарить по траве в поисках ружья. Убедив­шись, что всё на месте, попытался подняться. Голова кружилась, тошнило, ноги подкашивались и он снова опустился в траву.
  - Интересно, сколько времени я тут провалялся, - пробормотал Эдик, огляды­ваясь, старался понять, что произошло.
  - Когда меня накрыло, уже наступали сумерки, - вслух рассуждал он, - сейчас, если судить по солнцу, время около десяти. Значит, я был в ауте, примерно, де­сять часов. Где же Шерхан?
  Достав термос и сухари, Эдик решил подкрепиться перед дорогой. Но поду­мав, достал флягу со спиртом и сделал два глотка.

  Весь путь до посёлка, Эдика не оставляло ощущение, что-то изменилось, но он не мог уловить. Несколько раз доставал компас, что бы сверить направление и убедиться, правильно идёт или нет. Всё вокруг: сопки, ручьи, лес - было зна­комо и всё же, это была не его тайга. По расчётам, он дважды должен был пере­сечь лесовозную дорогу, а её всё нет. Впереди уже показался перевал Вишнё­вый, посёлок лежал у его подножья, с другой стороны. Когда поднимешься на­верх, то Спорный виден как на ладони.

                                                                4.
  Поднявшись на перевал, Эдик замер. Он не мог поверить своим глазам. Внизу не было Спорного. Вместо него, стояла какая-то деревушка. Дымили трубы, лаяли собаки, кто-то настойчиво стучал в рельс и весь народ собирался в центре деревни, у избы с красным флагом над крыльцом.

  - Так, спокойно Эдуард Егорыч, - успокаивал себя Эдик. - После отключки, я неважно ориентировался в пространстве. И мог спуститься на другую строну, в соседний распадок. А это означает, что ... Ладно, всё равно надо выходить. Те­перь будет что дома рассказать. Таёжная деревня, забытая богом и временем.
  Спустившись, он вышел к окраине. На улице не было ни одного человека, видно все ушли к тому дому, с красным флагом.
  - Наверное, что-то случилось, - вслух предположил он и усмехнувшись, доба­вил, - или автолавка приехала.
  Ему вспомнилось детство, когда жили в леспромхозовском посёлке, затерян­ном в Уссурийской тайге. И когда приезжала автолавка, а она приезжала два раза в месяц, в посёлке наступал праздник и весь народ торопился к Правле­нию. Женщины в нарядных платьях, а мужики в выходных костюмах и сапогах, начищенных до блеска. Играл гармонист и люди веселились от всей души.
  « Пойдём со всеми, а там узнаем, что случилось, где я нахожусь и как доб­раться до Спорного», - принял он решение и не спеша пошёл по улице, в центр деревни. Шум голосов всё усиливался.
  - Нет, это не автолавка, - тихо проговорил он. - Что-то произошло.
  В голосах явно чувствовалась какая-то тревога. В конце улицы, перед уже зна­комым ему домом, собирались люди. Женщины плакали. Понурив головы, стояли мужчины, держа в руках головные уборы. Даже дети, ещё не понимая, но интуитивно чувствуя беду, притихли. Подойдя поближе, Эдик, рассмотрел людей в военной форме, стоящих на крыльце. Но форма на них была не совре­менная, а такая, какую видел в старых фильмах. На гимнастерках не было по­гон, а на петлицах, кроме эмблем, ещё были знаки различия. Всё кругом отда­вало довоенным временем.
  « Кино снимают, что ли? – подумал. - А как всё реально!»
  Оглядываясь по сторонам, Эдик, искал глазами камеры, съёмочную команду, или хоть что-то современное, что не вписывалось в эту обстановку. Ошарашен­ный, он не сразу понял смысл речи, произносимой военным, по-видимому, старшим, среди стоявших на крыльце. А когда, наконец, поняв суть, еле устоял на подкосившихся ногах.
  - Нет, это через чур, перебор! - тихо, стараясь не привлекать внимания, вос­кликнул Эдик. - Такого не может быть, потому что, такого не может быть нико­гда!
  Постояв не много, оправившись от потрясения, он решил поговорить с детьми и узнать что происходит. Ухватившись за эту мысль, как тонущий за спасатель­ный круг, стал пробираться к стайке подростков, сидевших на заборе.
  - Что случилось пацаны? - подойдя к ним, спросил Эдик.
  - А вы что дядя, не знаете? - вопросом на вопрос ответил светленький, в вес­нушках, паренёк.
  - Нет, - признался Эдик.
  - Ой, дядя! Хвашисты напали, вон тот дяденька говорит, что война началась! - показывая рукой на военного, протараторил подросток.
  А рядом сидевший с ним мальчуган, спросил с детской непосредственностью:
  - Дядя, а вы тоже военный?
  - Я? - и выпалил первое, что пришло в голову - Геолог.
  - А, это которые на Каменной речке? - с напыщенной серьёзностью спросил старший.
  - Да, - ответил Эдик и отошёл в сторону.

                                                                5

     Ему надо было где-то присесть в сторонке и спокойно переварить всё уви­денное, и услышанное. Посмотрев по сторонам, он заметил бревно, лежащее у забора и недолго думая, направился к нему. Присев, обхватив голову руками, глубоко вздохнул. Ему казалось, что это какая-то иллюзия, результат травмы, или контузии, полученной от того удара. И даже постарался по больней ущип­нуть себя.
  « Больно - значит, это реальность! - размышлял про себя, Эдик. - Спокойно! Надо всё проанализировать. Что мы имеем: сегодня утром началась война, у во­енных форма, старого образца, погон ещё нет, их ввели в сорок третьем. Ничего современного здесь нет, значит это не съёмки фильма. О, Господи! Я, по логике вещей, попал из две тысячи восьмого, в тысяча девятьсот сорок первый.
И сегодня двадцать второе июня, начало войны. Надо уходить, а то арестуют как английского шпиона. Камуфляжа ещё ведь не было. Встаём и делаем ноги».
  - Поздно! - прошептал он, видя, как расходятся люди. - Спокойствие, только спокойствие.
  - Мама, а этот дядя геолук, - показывая на Эдика, громко произнес подросток и добавил, - он с Каменной речки пришёл.
  - Не геолук, а геолог, - поправила мать, - и сколько раз тебе говорить, не пока­зывай пальцем. Это не прилично.
  - А как я должен показывать? - не унимался паренёк. - Ну мам?!
  Эдик посмотрел в их сторону. По улице шла, держа за руку  уже знакомого мальчишку, молодая женщина. Они были очень похожи, только у паренька во­лосы посветлей и веснушек побольше.
«Симпатичная  девчонка, - про себя заметил он. - Успокойся. Ей сейчас, около двадцати пяти, а я появлюсь на свет через тридцать лет. Обалдеть!»
  - Вы кого-то ждёте? - вырвал его из раздумий тихий и приятный голос.
  - А? - ещё не опомнившись, переспросил Эдик.
  - Вы кого-то ждёте? - повторила она.
  - Да нет, вроде. Пытаюсь понять, куда я попал и где можно переночевать.
  - У вас кровь. Вам помощь не нужна?
  - Где? - глядя на женщину, глупо спросил Эдик.

                                                                6

      Уже после бани, сидя в избе, за столом, медленно отхлёбывая горячий чай, Эдик тайком наблюдал за Варей. Она работала учительницей, в деревенской школе. А сейчас сидела, проверяла тетради и что-то писала.
  - Если я смотрю в тетрадь, это не значит, что я ни чего не вижу, - подняв глаза на Эдика, строго проговорила она.
  От неожиданности, он  поперхнулся и закашлялся.
  - Вот, на воре шапка горит! - рассмеялась Варя, стуча по спине.
  - Разве можно говорить под руку, - откашливаясь, просипел Эдик - чуть не за­хлебнулся.
  - Дядя Эдик, - вмешался в разговор Ваня, - а ты тоже пойдёшь хвашистов
бить?
  - Тебе сколько раз говорить, - сердито сказала Варя, - не влезай, когда разговари­вают взрослые. А ну быстро спать!
  - Ну мам, - заныл Ваня, - ещё чуть-чуть?!
  Поняв, что уговаривать бесполезно, Ваня понуро поплёлся в соседнюю ком­нату. Варя вышла следом. Было слышно, как она стелила постель и укладывала Ваню спать.
  «Так, что мы имеем? - размышлял Эдик. - А мы, мало что имеем. Мне из­вестно, что деревня Ольховка, это и есть Спорный. В сорок седьмом, здесь от­кроют леспромхоз и на месте Ольховки вырастет посёлок. Что из военкомата приехали уполномоченные, будут проводить мобилизацию. Мобилизация, мо­билизация... Варя сказала, что приехали только военкомовские, ментов не было, один участковый. Уже полегче».
  - Вот гадство, - забывшись, вслух стал рассуждать он, - с моими документами, одна дорога, в ментовку. А там, финал известен. Надо что-то делать.
  - Я не знаю: Кто вы, откуда пришли. Но говорите вы не по-нашему.
  У Эдика в груди похолодело: «Всё слышала. Болтун, находка для шпиона. Она ведь учитель, в лексике то разбирается. Придётся что-нибудь ей рассказать, только поверит ли. Я бы не поверил».
  Эдик лихорадочно искал выход из положения.
  - Варвара, присядьте, - начал он - не надо суетиться. Вы человек образован­ный...
  - Вы шпион, или бандит? - в её глазах стоял страх.
  - Варя, Варя  не волнуйтесь. Ваньку разбудите. Могу вас уверить, я не тот и ни другой, - успокаивал Эдик - Пожалуйста, присядьте и выслушайте.
  - Ребёнка пощадите! - не унималась она, впадая в истерику.
  И тогда он пошёл на крайние меры. Взяв ковш, зачерпнул воды из ведра и плес­нул Варе в лицо. Наступила тишина. Эдик усадил её на стул и протянул полотенце. Закрыв лицо руками, она тихо плакала.
  - Варя, я не хотел вас пугать, - начал он, подойдя к занавеске и убедившись, что Ваня спит, продолжил. - Вы фантастикой увлекаетесь?
  - А это, имеет отношение?
  - Непосредственное! Так как?
  - Раньше читала, а сейчас больше классику люблю. Но в школе и фантастику детям читаю.
  - Так вот, - Эдик посмотрел на Варю, - мне самому с трудом верится, но факт остаётся фактом. Я из будущего!
  И увидев на её лице недоверие, продолжил:
  - Я родился, то есть появлюсь на свет, в тысяча девятьсот семьдесят втором году, в восемь лет пошёл в школу. После окончания техникума, в девяностом году, призвали в армию, потом контракт,- и поправился,- остался сверхсрочно в спецназе и три года на войне. И в будущем были войны. Если не верите, то по­смотрите мои документы.
  - А почему вы боитесь милицию?
  - Вы просто, посмотрите мой паспорт и всё поймёте сами.
  Варя с недоверием взяла протянутый документ и с удивлением, стала его рас­сматривать.
  - Я, Варя, сейчас в полной ж..., ой извините, - поправился Эдик. - В полной расте­рянности. Меня, каким-то роковым стечением обстоятельств, вырвало из привычной жизни и зашвырнуло на шестьдесят семь лет назад.
  -?!

                                                              7

  Эдик сидел на крыльце и курил. В голове не укладывалось, как он мог сюда попасть. В фильмах, путешествие во времени было возможно только с помощью аппаратов и систем, таких как, «машина времени», или на крайний случай «звёздные ворота». А его выбросила на полстолетия назад сама природа. Только каким образом? Он мыс­ленно, снова и снова, проходил последний отрезок пути, до удара и темноты.
  - Я вам не  помешаю? - Варин голос вернул его в реальность.
  - Нет, присаживайтесь, - отодвигаясь на край, ответил Эдик.
  - Эдик, расскажите пожалуйста, про будущее. Коммунизм при тебе уже насту­пил?
  - Ну как вам сказать. Я бы, это не назвал Коммунизмом. С человеческой логи­кой, Коммунизм построить не возможно. И вам незачем знать, что будет в бу­дущем. Вы потеряете интерес к жизни, а вам надо вырастить Ваньку. Потому что в этой войне погибнет очень много народу. Миллионы! И вам повезло, что живёте здесь на Дальнем востоке. Вся Европа и пол России будет в огне. Вот!
  - ?!
  - А через неделю, у меня заканчивается отпуск и не позже восемнадцатого ок­тября надо вернуться домой. Когда я сюда попал, было четырнадцатое октября. Инка с ума сойдёт!
  - Инна, она кто? - поинтересовалась Варя.
  - Моя жена.
  - А где вы жили?
  - В Питере, - с грустью ответил Эдик и спохватившись, поправился. - В Ленин­граде то есть.
  - А мы в Москве.
  - А как в эту глушь попали?
  - Это печальная история.
  - Выслали?
  - Нет. Мой муж был летчиком. А потом он погиб, в Испании. В извещении было написано, что погиб смертью храбрых, выполняя интернациональную  помощь. Я заканчивала педагогический. На распределении, сама подала заявле­ние, чтобы отправили по комсомольской линии. И вот я в Ольховке, в началь­ной школе учу ребятишек грамоте. Сначала тяжело было, люди помогали, чем могли. А потом собрались всей деревней и построили дом, и школу. Мне здесь нравится, люди хорошие.
  - Простите.
  - Ничего. Я уже смирилась.
  - А вы красивая! - улыбнувшись, произнёс Эдик.
  Варя смутившись, отвернулась.
  - А ваша жена, красивая? - тихо спросила она.
  «Вот женская логика» - подумав, ответил:
  - Наверное. По крайней мере, для меня, она красивая.
  И немного помолчав, заметил:
  - Пора укладываться, уже полночь.
  - Эдик, давайте ещё немножко посидим, - попросила Варя.
  Он посмотрел на неё. Лунный свет как бы подчёркивал её природную красоту, светло-русые волосы заплетены в длинную косу, в больших глазах застыла пе­чаль. Ровный овал лица, прямой носик, губы без следа помады дополняли друг друга. Но самыми завораживающими были, ямочки на щеках.
  - Я вам нравлюсь? - смущённо покраснев, спросила она.
  - Да, - ответил Эдик, поняв смысл вопроса, - но давай повременим. Вы ведь ещё, так мало знаете меня.
  - Очень надо! - сердито фыркнув, Варя подскочила и скрылась за дверью.
  - Ох бабы, бабы! - пробормотал, вставая с крыльца.
  Сделав ещё одну затяжку, он выбросил окурок. Посмотрел на звёзды и тяжело вздохнув, пошёл в хату.

                                                              8

      Проснулась Варя рано. Одевшись и приведя себя в порядок, пошла кормить скотину. Проходя мимо Эдика, спящего в горнице, она остановилась. Он понра­вился сразу, как только увидела. Чувства захлестнули её, она вспомнила  грозу, заставившую укрыться в подъезде и курсанта лётного училища, тоже пережи­давшего непогоду. Это была, первая встреча с Серёжей. Потом, спустя полгода, робкий поцелуй и признание в любви. И вот сейчас, смотря на лицо спящего, она понимала, что полюбила этого человека. И вчера, когда шли с собрания, Варя украдкой, поглядывала на Эдика и как будто нечаянно уронив косынку, оглядела с ног до головы. Он шёл уверенно, немного сутулясь, как будто что-то искал на земле. Идя не торопливо, ступал мягко, даже не тревожил дорожную пыль. А Ванюша, весь вечер, вообще не отходил от Эдуарда. Она ещё раз по­смотрела на лицо спящего, тихонько вздохнув, пошла управляться с хозяйст­вом.
  Подоив корову, Варя вышла во двор и увидела Эдика, обнажённого по пояс. Стоя спиной к ней, он делал физические упражнения. Присев на полусогнутых, широко расставленных ногах, наносил молниеносные удары по воздуху.
 Варя стояла и любовалась, а в груди приятно защемило. Закончив упражнение, Эдик повернулся. Смутившись, она стремглав побежала в дом.

  Умывшись в бочке с дождевой водой, Эдуард принялся колоть дрова.
  «Что делать дальше? - размышлял он. - Вернусь ли я обратно, в своё время? А сейчас как быть? В тайгу уходить и всю оставшуюся жизнь чувствовать дезер­тиром? Нет, этот вариант не годится, оставим на крайний случай. Что остаётся? Остаётся только одно, попробовать уйти на фронт. Да, выбор не богатый».
 Поленница росла быстро, колотые дрова только отлетали от колоды.
  «Конечно, знание будущих событий даёт шанс выжить на войне. А вот как по­лучить моб. предписание? Вот, где вся проблема!
 - Эдик, - сердито крикнула с крыльца Варя, - сколько можно ждать. Завтрак стынет!
 - Иду, иду, - отозвался он.
 Воткнув колун в колоду, Эдик неторопливо пошёл к дому.
 - Гражданин! - услышал сзади, - Вы кем приходитесь Варваре Михайловне?
  «Писец! - мелькнуло в голове, - Попал в рукомойник».
 - Я? - повернувшись, переспросил Эдик.
 - Да- да, вы.
 У калитки стоял человек в милицейской форме, с расстёгнутой кобурой на поясе, рукоятка револьвера тускло поблёскивала.
 - А, дядь Вася, - воскликнула Варя, - здравствуйте! Проходите!
 - Здравствуй Варюша, - участковый явно, был рад её видеть.- Зашёл бы, да вот некогда. Сигнал поступил, надо проверить. У тебя всё в порядке?
 - Да всё хорошо, дядь Вась. Познакомьтесь, это Эдуард, мой самый близкий
человек. Он из Москвы приехал. А дядь Вася, наш участковый милиционер.
 И поцеловав Эдика, положила голову на плечо.
 - Ну, если у тебя всё в порядке, то я пойду, - застёгивая кобуру, проговорил дядя Вася, а у калитки поинтересовался: - На сходе вчера были?
 - Да, - подал голос Эдик и спросил. - Я здесь могу записаться на мобилизацию? В Москву, наверное, сейчас не попадёшь?
 - Приходи в полдень к Сельсовету, - и повернувшись, пошёл дальше по улице.
 - Пронесло, - с облегчением выдохнул, - чуть не налип.
 - Я, кажется, знаю, кто дядю Васю ко мне направил, - проговорила Варя. - Се­мён, больше некому.
 - Кто такой?
 - Семён?
 - Да.
 - Ни кто! - выпалила она и повернувшись, добавила - Марш завтракать!
 - Есть! - гаркнул Эдик и побежал в дом.

                                                              9

      Возле Сельсовета собралось много народа. Возле крыльца стоял, накрытый красной тканью стол. За ним сидели три человека, в форме. На крыльце стояли четверо: двое военных, участковый и один, в полувоенной одежде, но по виду,  гражданский.
  - Товарищи! - громко начал гражданский. - Вчера на рассвете, нарушив дого­вор о ненападении, гитлеровские войска вероломно вторглись на территорию Советского союза. Немецкие самолёты бомбили наши мирно спящие города. Советское правительство, во главе с горячёлюбимым, товарищем Сталиным, объявило срочную мобилизацию.
  Он всё говорил и говорил, а люди молчаливо стояли, слушая речь. Эдик с Ва­рей стояли позади всех, стараясь не привлекать к себе внимания, но остаться не замеченными, не вышло. Девушки, стоявшие поодаль, украдкой поглядывали на них и переговаривались. Стоявший рядом, здоровый детина, пристально смотрел на парочку и в его взгляде отчётливо чувствовалась неприязнь.
  « Да, этот «Крест» здоровьем не обижен, кулаки, что кувалды, - про себя заме­тил Эдик. - Если зацепит, то, как бритвой срежет. Надо подальше от него дер­жаться».
  - Тот гоблин, что стоит с девчонками, кто такой? - тихо спросил он Варю.
  - Это и есть Семён, он на лесосплаве бригадиром.
  - Здоровый, - отметил Эдик.
  - На нас люди смотрят, - взяв его под руку, заметила Варя.
  - Конечно. Во-первых, у меня прикид непонятный, а во-вторых, им интересно, что за крендель с училкой стоит.
  - Прекрати выражаться на жаргоне!
  - У нас называется сленгом.
  - Мне всё равно не нравится. Ой, Семён сюда идёт!
 Эдик посмотрел в его сторону. Семен, лузгая семечки, шёл не торопливой, са­моуверенной походкой.
  «Рисуется падла, приблатнённым прикидывается, - мысленно отметил он, - только сейчас проблемы не нужны».
 Посмотрев на Варю и заметил страх в её глазах, тихо спросил:
 - Он с Ольховки?
 -  Нет, приехал по вербовке на лесозаготовку.
 - Судимый?
  - Не знаю. Эдик, я боюсь.
  - Не бойся, я с тобой,- и добавил. - Если будет грубить, не отвечай. Чем больше шкаф, тем больше шума.
 И стал наблюдать за приближением Семёна. Подойдя к парочке, здоровяк, оск­лабившись, произнёс:
  - Варечка! Я смотрю, ты пришла не одна? Может быть познакомишь?
  - Это..., это Эдик, он приехал ко мне из Москвы, - испуганно ответила Варя.
  Сплюнув под ноги Эдику, Семён гоготнул.
  - Ха - ха. Что-то хлипковат, женишёк-то. Может, ко мне закатимся? Оттопы­римся по полной. А фраерок твой подождёт, не трамвай, подвинется.
  Варя отвернулась, плечи её вздрагивали, ещё чуть-чуть и она заплачет.
  - Слышь...
  - А тебе, фраер, слова не давали, - оборвал бугай.
  - Слышишь ты, чмо деревенское, - зло процедил Эдик, - и быка в консервную
банку закатывают…
  - Что? - взревел Семён. - Да я...
  Но договорить не успел. Чуть наклонившись вперёд, Эдик ногой ударил против­ника ниже пояса, а вторым ударом в голову, уложил на землю без созна­ния.
И повернувшись к Варе, осторожно поцеловал в щёку.
  - Больше он тебя не тронет, - ласково пообещал. - Никогда.
  - Он живой? - всхлипывая, спросила она.
  - Живой конечно, - заверил он, - минут через двадцать очухается.
  И улыбнувшись, добавил:
  - Будет за версту обходить.

                                                      10

      Под равномерный стук колёс и лязганье буферов вагона, клонило в сон. Вось­мые сутки эшелон шёл на запад. Сегодня, дежурным по вагону был он, боец Красной Армии, рядовой Налётов. В его обязанности входило: следить за пирамидой с оружием, топить буржуйку и на каждой остановке бегать к дежур­ному по эшелону, с докладом. А останавливались на всех разъездах. Какую бы станцию не проезжали, везде была неразбериха, всё было забито войсками. С запада прибывали эшелоны с ранеными. Две недели, как он простился с Варей и месяц не видел жену. Вот судьба, после свадьбы жизнь стала налаживаться, цель появилась. Скоро Инна должна рожать. О ребёнке Эдик давно мечтал и последнее время, каждую ночь думал о жене и о будущем сыне или дочке. Но сын конечно лучше. А как повернулось! Ни жены, ни дома, только этот про­пахший навозом, дымом и грязными портянками товарный вагон, везущий в неизвестность.
  По приезду с охоты, он собирался покупать машину, внедорожник. Чтоб всей семьёй выезжать за город.
  Эшелон с лязгом остановился. Эдик потёр ладонями лицо, встал и направился к двери.
  «Опять бежать в голову состава, - с неохотой подумал. - Вот ночь, блин. Не луны, ни звёзд. Хоть глаз выколи».
  Спрыгнув на насыпь, побежал к дежурному. Вернувшись, он оглядел пира­миду, подкинул дровишек в печку, посчитал спящих и закрутив самокрутку, за­курил.
  «Скоро Урал проезжать будем, - подумал Эдик. - Если нигде не застрянем».
  - Дай докурить? - поднялся старшина. - Что стоим?
  - Санитарный, говорят, пропускаем.
  - А много проползли? - затягиваясь, спросил он.
  - Проехали Свердловск, скоро Урал будет.
  - Да, мы так до зимы не доедем!
  Оправившись в открытую дверь, старшина полез на нару. И уже оттуда доба­вил:
  - В шесть тридцать меня толкнёшь.
  - Есть! - ответил Эдик по уставу.
  Присел на перевёрнутое ведро и скрутив новую цигарку, снова погрузился в воспоминания. Он вспомнил Варю, её робкий поцелуй, короткая летняя ночь.
А утром на причале, когда началась погрузка на баржу, она плача, умоляла его, вернулся живым. Он поцеловал её, потрепал белобрысые вихры Ваньки и по­вернувшись, пошёл по сходням на борт. А потом долго стоял и смотрел, пока причал не растаял в дали. А сердце ещё долго щемила тоска.
 Дёрнувшись, лязгая, эшелон покатил дальше на запад, увозя своих пассажиров
на смерть, боль и страдания.

                                                                11.

    Уже чувствовалось приближение фронта. Кругом, куда ни глянь, воронки от бомб, разбитые вагоны и сожжённые дома.
  - Вот гады, что творят! - произнёс боец с седыми усами.
  - А наши всё ещё отступают, - проговорил второй, помоложе.
  - Пока отступают, - резко поправил старшина и добавил, - скоро выгоним немца и как учил товарищ Сталин, добьём врага на его территории.
  «Да, твои бы слова, да богу в уши, - про себя усмехнулся Эдик. - Через три года мы его только выгоним. А до Победы мало кто из нас доживёт».
  Отрывисто загудел паровоз, эшелон, дёргаясь, стал тормозить.
  - Началось! - воскликнул Эдик, хватая из пирамиды свою винтовку.
  - Что началось? - не понял старшина.
  - Война началась! Немецкие самолёты!
  Выпрыгнув из вагона, Эдик огляделся и определив, откуда будут заходить на  атаку самолёты, заорал старшине.
  - Уводи людей в лес, пока самолёты не развернулись! ВОЗДУХ!
  И побежал прочь от поезда, на ходу заряжая оружие. Мысли  работали чётко.
  «Надо бить по ведущему. Эх, сейчас бы мою СВДэшку, из винтаря я успею сде­лать пару выстрелов. Стрелять надо по фонарю. Может, заставлю его сойти с атаки.
То ведомый тоже атаковать не будет, уйдёт на следующий заход».
  Добежав до первой берёзки, он положил винтовку на ветку. Поправил прицель­ную планку и глубоко вздохнув, прицелился. И как в Чечне, для него всё перестало существовать. Только он и противник!
 - Приготовиться, - по привычке, чуть слышно, самому себе проговорил он. - Ближе сука, ближе!
  - ОГОНЬ! – перезарядив. - ОГОНЬ!
  После второго выстрела, самолёт стал заваливаться на левое крыло  и теряя вы­соту, зацепил макушки деревьев. Потеряв ведущего, второй сбросил бомбы и набирая высоту, пошёл на запад.
  - Вот и всё! Был самолёт  и нет его, - вытирая пилоткой со лба пот, проговорил Эдик и добавил. - А вы боялись, только юбочки помялись.
 Посмотрев вокруг, отметил, что самолёты хорошо прошлись. Два вагона горели, на насыпи лежали убитые и раненые, из леса осторожно выходили бойцы. Со сто­роны упавшего самолёта бежал старшина. Присев на край откоса, Эдик свернул самокрутку и с удовольствием закурил.
  - Вот уцелевшие бумаги, - упав рядом и тяжело дыша, проговорил старшина. - Дай закурить?
  Эдик, молча, протянул кисет и бумагу.
  - Где ты так стрелять научился? - сворачивая цигарку, спросил старшина. - Ты ему прямо в лоб угодил!
  - Не знаю. Случайно попал.
  - Ладно, пойду бумаги отдам, - поднялся он и обращаясь к бойцам, приказал. -
Собрать всех раненых и убитых.
  «Вот и первые потери, - подумал с горечью Эдик, - а ещё до фронта не дое­хали. И сколько их будет за четыре года, кроме меня, ни кто не знает».
Поднявшись, пошёл помогать товарищам.

                                                                12
    - Когда отдавал документы сбитого немца, - тихо сообщил старшина во время
переклички, - я доложил про тебя...
В спину тихо толкнули:
  - Слушай, про тебя говорят!
  - Рядовому Налётову, за сбитый вражеский самолёт, объявляю благодарность и представляю к внеочередному, воинскому званию, младший сержант. Полк равняйсь, смирно! По вагонам!
Строй мгновенно рассыпался, бойцы бежали к составу.
  В теплушке было очень шумно, все ещё были под впечатлением. Эдик лежал на наре и старался заснуть.
  - Тихо! - заорал старшина.
В вагоне повисла тишина. Оглядев всех, он продолжил:
  - Сегодня мы прошли первое боевое крещение и есть первые потери. Погиб ко­мандир взвода. Я назначен исполняющим обязанности взводного. Моим замес­тителем, я назначаю Налётова. Вопросы есть? Вопросов нет.
  - Товарищ старшина, обмыть бы звание? Да и товарищей помянуть надо! - обра­тился невысокий толстенький боец.
  Ладно, Смирнов, - согласился он - Обычай, есть обычай. Тащи Н/З.
 Боец проворно принёс железную канистру. Наполнив котелок до краёв, стар­шина протянул его Эдику.
  - Давай герой, начинай. Если бы не ты, хана нам, - и предупредил. - Смотри, чистый!
  - Воды! - кто-то закричал.
Сразу подали чайник. Эдик выдохнул и сделав большой глоток, занюхал рука­вом. Взяв у кого-то зажжённую самокрутку, глубоко затянулся.
  - Наш человек! - утвердительно произнёс старшина. - За тебя!
И котелок со спиртом пошёл по кругу.
Наполнив ещё раз, тихо произнёс:
  - Помянем  погибших товарищей!
  И в полном молчании, котелок снова пошёл по кругу. Все стояли, обнажив го­ловы, а поезд, громыхая, набирал скорость.