(Это все не мое, а с сайта газеты Вечерний Брест.
(ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ http://www.vb.by/projects/oldbrest/)
Вещь необыкновенная! Статьи постепенно собираются, и выходят отдельными книгами.(Очень много неизвестных и трагических историй. Захватывает.)
Своего приезда в Брест Дина Безмен не запомнила: мама привезла ее в 1940 году, когда девочке не было и двух лет. Отец, 29-летний Викентий Безмен (на снимке), получил назначение в надзорсостав брестской тюрьмы с окладом 500 рублей и, обосновавшись, вызвал из Минска семью. Мама, Мария Николаевна, была старше мужа на семь лет.
Жили на ул. Переца (ныне 17 Сентября) за торговыми рядами, на месте которых стоит рынок ЦУМа. Семья занимала второй этаж кирпичного дома в двухстах метрах от тюрьмы.
21 июня 1941 года у отца гостил друг-пограничник. Пошли с детьми на Мухавец, вечером накрыли стол. Мать потом рассказывала, что гость советовал увозить семью в Минск, как сделал сам. А отец отмахнулся: «Ничего и не будет, смотри, как в Германию зерно идет – вагон за вагоном».
Легли поздно и спали так крепко, что не слышали взрывов. Проснулись уже тогда, когда в квартиру ворвались немцы. Пограничник сориентировался быстрее хозяев – прямо с постели рванул на балкон и сиганул вниз. Маленькая Дина побежала за ним, а следом немец – как котенка сбросил ее с балкона и стал стрелять по убегавшему гостю. Девочка удачно упала на клумбу, но шрам на голове остался по сей день.
Отца подстрелили в кровати и раненого куда-то потащили. А 11-месячную сестру пуля сразила насмерть.
Едва немцы покинули квартиру, побежав дальше, мама подобрала и осмотрела Дину, а спустя какое-то время, оправившись от шока, взяла отцовскую кобуру с пистолетом и поспешила на двор к сортиру. Бросила в дырку и едва не получила разрыв сердца: под досками в нечистотах прятался еврейский мужчина. Шепнул, чтобы не выдавала. После войны мама, если не обозналась, встретила его работающим в фотографии на Советской возле кинотеатра «1 Мая».
Маму с Диной приютили Андрушкевичи – местная семья, жившая по соседству ближе к реке. Когда приходили немцы из жандармерии с бляхами на груди, женщину с малышкой прятали в огуречных бочках. Впоследствии маму все же выследили и увели в здание гестапо на К. Маркса, но потом отпустили: Мария хорошо знала польский и литовский, потому что все детство у нее прошло в наймах. Дину научила не говорить, что папа военный: он электрик, чинил провода...
У Андрушкевичей мать и дочь прожили около двух лет. Во второй половине оккупации их посадили в эшелон и повезли на Запад.
Куда везут и зачем, никто толком не знал: немецким разъяснениям не особенно верили. На подъезде к Ченстохове к составу подходили польки и обращались к маме: «Пани, отдай мне ребенка, вас везут на мыло!» Мама не отдала.
В Ченстохове их разъединили, определив разные пункты назначения. Когда девочку забирали, мама успела вывести на кусочке клеенки химическим карандашом: «Безмен Дина, родилась г. Минск, 1938 год» – и привязала к руке белым лоскутком. Все твердила: «Доченька, запомни, тебя зовут Дина, ты из Бреста!» С этой клееночкой на руке, как с талисманом, Дина прожила несколько лет. Даже мылась не снимая, химический карандаш оказался удивительно стойким. Уже в послевоенном Бресте, когда училась в четвертой школе в ветхом здании на ул. Интернациональной и когда не знавшая ее историю учительница приходила в раздражение: «Сними ты эту клеенку с руки!» – Дина отвечала: «Нет, мне нельзя!»
Зачем немцам понадобилось разделять мать и дитя, можно только догадываться. Из вышедшей через шесть лет после войны книги Генри Пикера, стенографировавшего в ставке Верховного главнокомандования застольные разговоры Гитлера, известно, что в 1942 году во время обеда с фюрером Генрих Гиммлер предложил программу, согласно которой совсем маленькие французские дети должны помещаться в немецкие интернаты, где они утеряют свою национальную идентичность – ее сменит осознание принадлежности к германской расе. Надо сказать, еще в 1936 году Гиммлер инициировал и стал главным куратором структуры под названием «Лебенсборн» (в переводе с немецкого – «Источник жизни») – разветвленной сети демографических центров, призванных развивать новые расово-биологические принципы и ставших прибежищем для матерей-одиночек и девушек, отдающих себя на службу «народу и немецкой расе», а именно: готовых зачинать, рожать и воспитывать в этих домах «расово чистых» детей северо-германского типа от анонимных эсэсовцев. Но таких заведений «Лебенсборна» было всего девять в рейхе и тринадцать за его пределами. Содержалось в них в среднем от 35 до 40 женщин – с позиции глобальной задачи сохранения «ценной арийской крови» капля в море.
Воплощая идею умножения высшей германской расы, службы СС организовывали похищения детей арийского типа в Польше и на других оккупированных территориях и через весь Третий рейх везли в дома «Лебенсборн» для онемечивания и передачи приемным родителям из числа членов нацистской партии. Помещаемые в центры малыши рассматривались как избранники фюрера, поколение расово чистых детей, которым предназначено заселить территорию Германии – тысячелетнего рейха, властвующего над покоренной Европой. Идея рассыпалась вместе с рейхом, а после войны многие лебенсборнские дети были вынуждены жить с ярлыками «нацистских выкормышей».
Окончание следует.
ВАСИЛИЙ САРЫЧЕВ
Свежие комментарии